Последний из могикан
26 мая заслуженному работнику высшей школы РФ, профессору кафедры истории журналистики и литературы Воронежского государственного университета, одному из основателей Театра миниатюр и фельетонисту Льву Ефремовичу Кройчику могло бы исполниться 90 лет
В 1962 году, с началом преподавательской деятельности Кройчика, возникает прообраз будущего Театра миниатюр ВГУ. Путь к нему был долог и извилист: еще студентом Лев Ефремович писал сатирические миниатюры, которые представлял вместе со своими сокурсниками или сам.
Одним из таких номеров был «Генрих Дунькин». Выходил на сцену парень – щеголь, одетый по-модному, – брюки дудочкой, светлый пиджак усики (нарисованные горелой спичкой). А на ногах – туфли с галошами (потом галоши заменила толстая подошва из микропоры). Дунькин выходил на сцену и просил ведущего:
– Стуло мне! Стуло!
Ведущий выносил стул. Генрих доставал из кармана пиджака газетку, аккуратно стелил ее возле ножек стула, снимал галоши и ставил их на эту газетку, доставал из кармана брюк носовой платок, вытирал верхушку стула платком, а потом этим же платком вытирал лоб и читал свои стихи – лирические, философские и эпические.
«Генрих Дунькин»
«Вот строки из цикла «Философская лирика»:
Я сестре являюсь братом,
Деду я – законный внук.
Я хочу быть кандидатом
Все равно каких наук.
А еще бы мне хотелось –
Разве плохо помечтать, –
Чтоб нигде бы не работать,
А зарплату получать.
(К сожалению, эта хрупкая мечта моей юности так и не осуществилась.)»
В 1965 году театр обретает официальное название «Театр миниатюр ВГУ» и ради победы в Москве объединяет творческие силы всего факультета – в труппу прибывают математики, химики и физики.
Для столицы взяли лучшие номера студенческой самодеятельности прошлых лет – их объединял стержневой монолог «Одиннадцать неизвестных». В выступлении обыгрывалось число факультетов ВГУ. Спектакль стал называться «Пять ступенек в…» (понимай: пять курсов университета) – что будет успех, никто не сомневался – его обкатали на гастролях по области, и всюду был отличный прием.
«Пять ступенек в…»
Завершалось мартовское путешествие 66-го года в холодном номере гостиницы «Юность», пили «Гамзу» и возвращались к выступлению:
– Начнем все сначала.
– Надо искать что-то общечеловеческое.
– И чтобы всех задевало.
– В общем, надо работать.
– Пожалуй, я знаю, как теперь надо работать, – закончил Лев Ефремович.
15 сентября на репетицию приходит Петр Иванович Новиков – так и застревает в Театре на 25 лет, до окончания его истории.
– Репетиция кончается, и мы хором, так сказать, «выкатываемся» на площадь Ленина. Там стоит какой-то такой сильно вдатый мужик – он безошибочно выбирает Кройчика, еврея, с его орлиным носом, подходит и говорит: «Ваня, дай закурить».
После этого Кройчик в кругу близких друзей получил «звание» Вани. А когда Лев построил кооперативную квартиру в Юго-Западном районе на улице Домостроителей – это еще глухая окраина была, и там стояло несколько крупноблочных домов.
Льву его друзья говорят: «Мы к тебе придем и поздравим с новосельем». Они приехали и запутались – не смогли найти дом. Лев объяснял: «Стоят четыре дома, в трех – в торце окон нет, а в моем – в торце есть. Понятно?». Они говорят: «Ну, понятно».
– И в итоге с этим торцом разобраться не смогли. А тут почтальонка идёт, они её останавливают– говорят, друг друга перебивая, про торец что-то, дескать, вот наш друг, Кройчик. Она им отвечает: «Где Торец живёт, я не знаю, а Кройчик – вот в этом доме». С тех пор Лев стал Ваней Торцом.
«В 1967 году Лев Кройчик и Александр Смирнов представляют сценарий пьесы «Требуется монарх».
Однажды на прогулке принцесса Жозефина потеряла честь и кошелек с деньгами, которые требовалось разыскать и возвратить.
Ряд картин в спектакле не привели к полному «единству действия», но разыграли общую «мелодию»
В прорехе еще не распахнутого занавеса появляется чья-то голова и изрекает с детства известный каждому сидящему в зале ритуальный текст: «Идя навстречу пожеланиям трудящихся…» И как бы продолжая неоконченную фразу, чей-то голос из глубины сцены произносит: «… Занавес открывается, сказка начинается». Звучит веселый марш. На подмостки выходят участники спектакля, которые находятся – увы! – в большом смятении. Ибо «король Ботфорт Четырнадцатый» вышел из себя и не вернулся обратно». Думали-гадали, что делать, и решили дать объявление в газету. На вакантную должность откликнулись сразу два претендента: мужчина и женщина. Деваться некуда: пришлось делить королевство на брючников и юбочников…
Это был первый брошенный в зал манок. Все помнили нелепую реформу Хрущева, учредившего в каждой области два обкома: сельскохозяйственный и промышленный. И любое упоминание о дележе, о министрах, которые служат «и вашим и нашим», вызвало радостный смех»
«Спектакли Льва Ефремовича показывали на сцене, мы с ним смотрели – «Казанский университет».
Когда закончилось выступление, мы устроили банкет – зашел разговор о шаржах. У меня спросили: «Ты рисуешь?». Принесли бумагу – и я начал. Устроили аукцион и стали мои рисунки выкупать – пошли такие большие суммы, что хватило на второй банкет на следующий день. Я на нем спросил у Льва Ефремовича: «Ну что, я отработал?». А он мне ответил: «Да! По полной программе», – из воспоминаний Владимира Васильевича Тулупова
«Старые газетные вырезки, бережно хранимые ветеранами театра, довольно единодушно называют 1961 год датой его рождения»
Лев Ефремович тоскует за кулисами – вдруг появляется Галина Сергеевна Эрдели, член парткома ВГУ:
– Лев Ефремович, вас Валентин Пименович зовет (Валентин Пименович Мелешко – ректор ВГУ в 1965–1973 гг. – прим. ред.).
Лев Ефремович спускается на второй этаж – там ректор:
– Вечер проводить я не разрешаю! И вы собираетесь пить со студентами?
Лев Ефремович вообще-то человек не сильно пьющий, но ведь юбилей! И он руководитель театра. Почему не может отметить его десятилетие?
– Я иду в зал и объявляю, что концерт отменяется.
– Хорошо, вечер я разрешаю проводить, но банкет – нет. Преподаватель не должен пить со студентами.
Выступление состоялось, да и посиделки по поводу юбилея – тоже, но уже на разных квартирах.
– Стыдно было перед гостями, перед артистами театра.
– Правда, еще в сентябре 71-го он собрал бригаду на филфаке ВГУ и учинил там МТФ (маленький театр филфака – прим. ред.), – говорит Петр Иванович.
В том году на отделение журналистики филологического факультета поступила Наталья Николаевна Козлова. В числе первых преподавателей, с которыми она познакомилась, был Лев Ефремович:
– В конце октября он объявил набор в МТФ – юмор был в том, что такую же аббревиатуру использовали в СМИ – она обозначала молочнотоварную ферму. Все, кто хотел стать его частью, приходили в 100-ю аудиторию в корпусе у Кольцовского сквера. Тогда это был актовый зал с хорошей сценой, занавесом и роялем.
Наталья Николаевна отправилась на пробы вместе с университетской подругой – Татьяной Горбуновой. Никто из них об актерской карьере не помышлял, но все-таки прийти в 100-ю решили.
– Помню, Лев Ефремович сидит, как всегда, в свободной позе, в первом ряду на креслах зрительного зала: «О, еще девицы пришли, заходите. Вы кто? В театр хотите? Давайте. Одна будет пирожки продавать у рынка, а другая – по телефону говорить с подругой – импровизируйте».
– Мы репетировали с удовольствием: учили отрывки из произведений русской классики, например, из «Ревизора», поэмы «Русские женщины». Ставили несколько сценок про студенческую жизнь – писали сами, как правило, при помощи преподавателей – Кройчик безумно смешные сценарии готовил.
На первых курсах учебы Натальи Николаевны Лев Ефремович был для нее прежде всего руководителем МТФ, как преподавателя она по-настоящему оценила Кройчика, когда уже стала его коллегой.
В 1973 году Валентин Пименович Мелешко ушел с должности ректора Воронежского госуниверситета, и Театр миниатюр вернулся под родную крышу, но уже объединенный с МТФ, и стал называться «Парадоксом». Подход к актерству стали еще серьезнее: вплоть до того, что труппа начала смотреться лучше профессионалов.
– Об этом думали не только мы – это говорили и серьезные театральные критики – Владислав Анатольевич Свительский, преподаватель филологического факультета, специалист мирового уровня по творчеству Федора Михайловича Достоевского, – вспоминает Наталья Николаевна.
На театральном ремесле можно было и заработать, и тем не менее все средства шли на декорации, реквизит и костюмы для следующих постановок:
– Я сидела в главном корпусе, продавала билеты: в то время они стоили 20-25 копеек. К нам публика ломилась – даже не хватало мест. Мы начали продавать и «стоячие» билеты. Потом мы со спектаклями ездили и на гастроли.
В 1973 году костяк труппы временно лишается Владимира Сисикина – он поступает в Щукинское училище и переезжает в Москву. В 74-м по окончании первого, переводится на заочное отделение и возвращается в труппу.
«Его позвали в ТЮЗ – там он ставил спектакли как режиссер, но все равно продолжал работать в Театре миниатюр. Конечно, в Щукинском училище он набирался профессионализма. И, наверное, Лев Ефремович это почувствовал – он стал стопроцентным любителем», – вспоминает Петр Иванович Новиков.
«Лев Кройчик репетировал с актерами, методически ведя их к осуществлению задуманного. Он уже нашел общую конструкцию спектакля, которая позволила не заботиться об одежде сцены: составленные в несколько ярусов столы создавали некое пособие пирамиды, у подножья которой топчется, кружится маленький человечек…
Когда из Москвы возвратился Владимир Сисикин, он предложил другое решение. Пирамида их столов показалась ему слишком громоздкой. <…> Лучше будет, считал он, заполнить все пространство сцены шинелью, поскольку она апофеоз спектакля.
И режиссер, и репетировавшие с ним актеры сразу оценили идею Сисикина.
Но Лев Ефремович, бывший любителем, отдавал себе отчет в том, что его постоянный партнер теперь может немало такого, чего он, художественный руководитель театра, не может»
Он не знал, как объявить о своем уходе, и зацепился за пустяковый случай: к началу очередной репетиции на целый час опоздал один из ведущих исполнителей.
«И, хотя Лев Ефремович где-то написал, что громко хлопнул дверью и больше не вернулся – я хорошо помню эту репетицию, потому что снова что-то не получалось. Все слезли со сцены: большинство актеров ушло а «начальники» остались, и стали обсуждать, что не получается и что надо делать», – вспоминает Петр Иванович Новиков.
– А Лев все это послушал, говорит: «Нет, это уже не мое». И он как-то так тихо дверь за собой прикрыл и больше не возвращался. Это был март 77-го года. Он продолжал писать нам сценарии, и мы их играли, но, в общем, режиссурой в труппе заниматься перестал.
1 сентября 1991 года история «Парадокса» себя исчерпала.
«Что я мог на маленьком плацдарме собственной жизни?
Не врать самому себе.
Заходить в аудиторию и говорить то, что думаю.
Приходить на репетиции три раза в неделю и ставить спектакль по произведениям, которые были мне близки по духу своему.
Гоголь. Чехов. Зощенко»
Далее:
